Иван да Марья.
В дверь позвонили.
— Ваня, это ты? Открой сам!
Иван открыл сам. Вошёл. Марья выглянула в коридор. В левой руке она держала телефон, в правой кекс. Иван молча скинул ботинки, плащ, прошёл мимо жующёй Марьи, рухнул лицом на кровать. Марья послала остатки кекса в рот. Вытерла липкую ладонь о пижаму. Стряхнула крошки с груди.
— Я перезвоню, — сказала она в трубку. Подошла к Ивану.
— Ты что, пил?
Понюхала. Не пахнет.
— А что тогда? – удивлённые брови образовали две тёмные радуги.
Как будто единственной причиной объясняющей подобное поведение Ивана являлось то, что он пил.
— Это катастрофа, — пробурчал Иван.
Марья, в ожидании кошмарного, выпучила глаза. Её пробил озноб предвкушения ужаса. Ноги подкосились, тапочки убежали и спрятались под трюмо, она села рядом с Иваном. Не села, плюхнулась, не сводя обеспокоенного взгляда с человека, который три с половиной года назад обещал ей достать Луну, но до сих пор ограничился бывшим в употреблении тостером с инвентарным номером три ноля четырнадцать.
— Что? – дрожащим голосом спросила Марья: — Вань, не молчи. Мне страшно.
— Всё кончено.
Самые невероятные картины всплывали в голове Марьи. «Неужели он потерял проездной билет?». Марья перевернула Ивана на спину. Его открытые глаза, полные безнадёжного безразличия, смотрели в потолок.
— Что произошло?
— Свершилось непоправимое.
— Ты расскажешь мне? Нет! Не говори! Не хочу! – Марья хотела убежать на кухню, но Иван сильно сжал руку Марьи и она вновь оказалась на кровати рядом с ним. «Он знает, что это я порвала и выкинула его записную книжку! История о полтергейсте не прокатила!». Иван обнял Марью:
— Я должен тебе это рассказать. Ведь кроме тебя у меня никого нет, небыло и, с вероятностью тридцать два процента, уже не будет.
«Точно. Потерял проездной…».
— Знаешь… Сегодня я, как обычно, возвращался с работы. Сел в автобус. Ничто не предвещало. И вдруг, как гром среди ясного неба раздался голос: «Не может быть!».
— А-а-а! – закричала Марья. Она попыталась вырваться, но Иван крепко обхватил её:
— Не надо! Не хочу! Не рассказывай! Мне страшно!
Иван не слышал Марью. Подождав, когда она перейдёт на тихий писк, он безжалостно продолжил рассказ.
— Не может быть! – громко выкрикнул толстяк в шляпе, вглядываясь в газету: — Невероятно!
Толстяк ткнул локтём сидевшего рядом с ним Еблана в бейсболке. Еблан вынул наушник, повернулся к Толстяку:
— Чё?
— Вы представляете?
— Чё нада?
— Чёрным по белому: «атмосферное давление восемьсот девять миллиметров ртутного столба»!
— Чё нада?
— Восемьсот девять миллиметров ртутного столба, это (Вы только вообразите!) двенадцать тысяч килограммов — вес воздуха, который давит на человека!
— И чё?
— Вообразите, на Вас, на меня, на него, — Толстяк кивнул на меня: — На всех и каждого давит двенадцать тысяч килограмм! Восемьсот девять миллиметров ртутного столба. Это же сто семь тысяч восемьсот пятьдесят восемь Паскалей!
— Слышь, уважаемый, да мне по, на. Я не видел.
— Двенадцать тысяч!
Еблан воткнул наушник. Толстяк вынул наушник и прокричал в ухо Еблану:
— Двенадцать тонн воздуха!
Еблан прекратил жевать жвачку и с недобрым изумлением уставился на Толстяка.
Тут моя остановка, я сошёл совершенно ошеломлённый…. Обескураженный… Растоптанный… Раздавленный… Раздавленный двенадцатью тоннами воздуха и восемью ста девятью миллиметрами ртутного столба, которого Еблан никогда не видел. И так меня поразило это откровение…. Я ведь и в самом деле ни разу не задумывался об атмосфере, его давлении, его влиянии на жизни и судьбы человечества….
Тапочки осторожно выглянули из-под трюмо.
— Подходя к нашей избушке, я буквально физически ощутил эту чудовищную неведомую тяжесть на себе….
Марья смотрела на лицо Ивана и старалась разгадать, проверяет ли он её, и сейчас, когда она отвлечётся, внезапно спросит: «А ведь это ты порвала мою записную книжку!».
Тапочки, решив, что опасность миновала, перебежками добрались до кровати и уютно устроились на ногах Марьи.
— Катастрофа, — стонал Иван: — Всё кончено, я гибну. Вступает виолончель. Чаю хочу.
— Ваня.
— А?
— А ты проездной билет не потерял?
— Что? – Иван поднял голову, хлопая глазами.
— Не потерял ведь, нет?
— Нет, — недоумённо ответил Иван.
— А хочешь чаю?
— Нет. Нет!
— Ну, ладно. Ты только не переживай так. Потерял, так потерял, это ничего.
— Чаю хочу! Чаю! Я в себе, голубушке, души не чаю!
Марья начала умело шариться в брючных карманах Ивана. Экспроприировала помятый фантик от барбариски. Приятное тепло пошло по чреслам Ивана, но воспрянуть им было не суждено. Восемьсот девять миллиметров ртутного столба лишили их такой возможности.
Есть такой старый анекдот — шёл ёжик по лесу, задумался, как правильно дышать, задохнулся, и умер.
Есть. Я его знаю в несколько иной интерпритации: забыл как дышать и умер.
Но, собственно, это ты к чему клонишь?
Стоит нам только узнать правду — и жить мы с ней уже не можем. А до этого живём, и не задумываемся.
Попы в этом плане мудро поступают. То, что нам не надо знать, они называют таинством. Не твоё, мол, человечье дело. Оно может и верно. Помнишь анекдот:
— Как происходит распад урана?
— На всё воля божья.
— Садись. Пять.
Как мало люди знают о Православии! И знать бы не хотели. Отрицание возможности научного познания мира — ересь, именуемая гносеомахией.
Каюсь. Но одно я знаю наверное, что на кострах не жгли, как Римская церковь.
Однако, это уже другая история), вестимо.
ничего подобного. он стал дышать через зопу, сел на пенек и задохнулся!
мне про тапочки понравилось!
Ты в курсе, что тапочки живут своей отдельной жизнью. И если они пропали, значит ушли.
от тебя не ушли еще?
Нет. У нас взаимопонимание) Прячутся иногда. Но не сбегают.
Эх, Марья-Марья, а так легко было Ивана успокоить: «Милый, 809 миллиметров ртутного столба — это всего лишь один бар и столько же атмосфер»
Если бы её звали не Марья, а Варья, вероятно всё так и было бы
Ну, тогда бы Иван ей что-нибудь из квантовой физики втюхивал.
Тогда это уже не Иван, а какой-нибудь Лев (извиняюсь) Давидович...
Не, у него КОра была.
Да не только. По воспоминаниям современников он и Марьями и Варьями не брезговал… так что всё могло быть и так)
Не, не могло — к карманам Кора их не допускала.))
Удивительная осведомлённость, Варя
Ничего удивительного — читала книжку Коры.)
Удивительное рядом,
но нам оно запрещено.
Хочу чаю. Чаю кипяченного!
О! Тебе чай противопоказан. Ты с него дуреешь.
я пошла спать. я завтра снова снегурочка.
Сне-гу-роч-ка!!!
Пока. Снегурочка!
Ох, и дурят наивных деток деятели культуры....
завтра бабушки будут. дети- это не мой профиль) дети летом были.
Старый что малый)
О! С добрым утром. Удачного промысла!