— Слушаю Вас.
— «В комнату с плюшевыми занавесками вошла молодая девушка. Её звали…»…
— Вон отсюда! – профессор разорвал зачётку и швырнул клочки в лицо студенту: — К чёртовой матери! Улицы подметать!
— Валерий Константинович …
— Человек, который употребляет выражение «молодая девушка» будет более полезен обществу в качестве дворника, но никак не писателя. Плеоназм! Понятие «девушка» изначально определяет возрастную категорию. Это всё равно, что сказать: вошёл толстый толстяк, худой худяк, белоснежный снег, рваная рванина… Это, голубчик мой, может позволить себе только…, — профессор ткнул ручкой через плечо на портрет висевший на стене за его спиной: — Так что идите!
— Можно, я пересдам?
— Можно. На будущий год. При поступлении на первый курс. На общих основаниях.
— Но…
— Вон! Боже мой! И это госэкзамен! Мои студенты!
— Уж больно Вы суровы сегодня, Валерий Константинович, — сказал сидевший рядом член экзаменационной комиссии Мурзин.
— А, — махнул рукой профессор: — Бестолочи. Кто там следующий?
— Всё.
— Как?
— Так. Побединский, которому Вы отправили в физиономию зачётку, как и всем остальным, был последний. Кого выпускать будем? Кого дипломировать?
— К чёрту! Лучше никого, чем заполнять страну очередными заурядностями, графоманами и откровенными бездарями, коими и так полна земля русская. Поколение гаджетов и википедии. Что ни слово, то «жопа», что ни фраза – статус из ВКонтакте, ни мысли, ни грамотности, ни воображения, ни фантазии. Это мог позволить себе только…, — Валерий Константинович встал, бережно снял со стены чёрно-белый портрет, протёр рукавом: — Да, воистину, такие гении рождаются раз в сто лет. А может быть в тысячелетие.
— Валерий Константинович, я вот всё хотел спросить Вас.
— Да, коллега?
— А это, собственно… кто? – кивнул Мурзин на портрет, который прижимал к груди профессор.
Челюсть Валерия Константиновича отвисла, глаза выпучились, изумление на онемевшем лице сменилось болью.
— Что? Что с Вами?
Валерий Константинович попытался что-то сказать, но рухнул навзничь, не выпуская дорогого портрета.
Мурзин вскочил:
— Валерий Константинович! Господи…
— Э… э…, — Валерий Константинович водил головой из стороны в сторону, рот открывался и закрывался, как у рыбы, брошенной на сушу.
— Да что же это? Валерий Константинович! Алё, скорая? Срочно! Улица Фучека, 125, да, университет… Человеку плохо!
— У-у!!! – погрозил кулаком Валерий Константинович и выключился.
— Едут! – Мурзин вынул злополучное изображение из рук профессора, перевернул. На обороте карандашом было написано: «Времена не выбирают, в них живут и умирают».
Мурзин хмыкнул, почесал затылок:
— Кушнер, что ли?
Чёрно-белое полулицо улыбнулось.

Крепко тесное объятье.
Время — кожа, а не платье.
Глубока его печать.
Словно с пальцев отпечатки,
С нас — его черты и складки,
Приглядевшись, можно взять.