— Чёрт бы вас всех побрал, — незнакомец включил фонарь и увидел, как несколько мелких теней растворились в ограде: — Камера должна была заснять, а больше и не нужно.
Со стороны погреба раздалось:
— Вот он! Вижу! Я беру его! Стой, сучёнок, милиция! Стрелять буду!
— Отставить! – заорал незнакомец: — Не трогать!
Но было поздно. Душераздирающий крик капитана Берендеева пронзил ночь и всё стихло. Он лежал на спине, тело сотрясали судороги, глаза вращались, из открытого рта пульсируя, выступала кровь.
— Да что же это такое?! Скоропея! Скорую! Врача! Что тут у вас есть?
— Ой, ой! Фельдшер Семён Игнатьич, он тут, через три дома. Ой, ой!
Непонятно как, но незнакомец взвалил тучного капитана себе на плечи:
— Показывай дорогу, живо, ну!
— Ой, ой!
— Брось меня…
— Хрен тебе, не таких вытаскивал.
— Сюда! Семён Игнатьич! Семён Игнатьич! – стучала в тёмное окно Скоропея.
— Ну, что там ещё? Сейчас открою.
Незнакомец уже вышиб дверь ногой, повалил капитана на пол.
— Ой-ёй-ёй! – надел очки фельдшер: — Кто ж его так?
Незнакомец не ответил, он тяжело дышал, потом сказал:
— Что надо, доктор? Я помогу.

Незнакомец сидел в сенях фельдшера, когда тот вышел, он спросил:
— Ну, как?
— Не знаю. Кровь остановил. Видимых повреждений нет. Похоже разрывы внутренних органов. Не знаю, не знаю. До утра не дотянет. Больница в Порошках, а это шестьдесят вёрст на телеге по просёлочным, часа четыре. Только ускорим. Я на телеграф, пусть сюда бригада едет, может ещё что получится. Я ему…, в общем, он спит. А вот проснётся ли… Всё, я на телеграф.
Скоропея осталась с раненым, а незнакомец понуро вернулся в её хату. В пылу он и забыл про камеру. Она оказалась на месте и при виде него загорелась зелёным огоньком, сопроводила его до крыльца. Незнакомец снял камеру, зашёл в хату, включил воспроизведение.
— Не может быть, — вырвалось у него.

Когда утром незнакомец зашёл в дом к фельдшеру, не поверил своим глазам.
Капитан Берендеев сидел на кровати, рядом на стуле сидела Скоропея. Она подливала ему из бутыля мутную жидкость и подкладывала малосольные огурцы, которые Берендеев усиленно жевал.
— Ты закусывай, Петруша, закусывай.
— Вы представляете, — раздался за спиной шёпот, незнакомец обернулся, говорил Семён Игнатьич: — Только что скорую бригаду проводил. Обложили меня, на чём свет стоит. Ложный вызов, говорят. Я сам возвращаюсь с телеграфа, соснул с полчасика, пойду, думаю, ещё обезболивающего вколю, а он сидит на кровати, глазами хлопает. Чуть сам в обморок не упал. Не понимаю. Чудо какое-то… Не понимаю….
Фельдшер ушёл. Тут незнакомца заметили Берендеев и Скоропея.
— Вот ведь штука.
— Ах, товарищ дорогой! Семён Игнатьич-то наш, кудесник! Вона как, Петрушенька!
— Скоропея, ты выйди, мне с товарищем с глазу на глаз поговорить надо.
— Ой.
— Бутылку-то оставь…
— Пойду, Семён Игнатьичу принесу. И яичек и сальца. Ой.
Счастливая Скоропея вышла. Незнакомец зашёл.
— Тут такое дело…, — заелозил на кровати Берендеев: — Может выпьешь?
Незнакомец отрицательно помотал головой, не сводя глаз с воскресшего капитана.
— Короче, в отключке я. Не помню ничего. Тут просыпаюсь. Стоит эта падла возле меня, вот где ты сейчас. Я думаю, ну всё. Добивать пришёл. А он ткнул в меня пальцем и чувствую захорошело мне. Прямо заново родился. А этот… говорит, то есть молчит, а я слышу, бабьим голосом мне, мол, извиняемся, не хотели, сработала защита и вообще мы такие хорошие. Какая-то фигня у них сломалась, и они её чинят, не понял ничего. А капусту они тырят, с её сока толи топливо, толи смазку какую делают, микроэлементы какие-то. Сказал, больше тревожить не станут, всё, домой летят. Перемещаются в своё измерение. Не понравилось им тут. Уф.
Берендеев выпил ещё полстакана:
— Вот так. А мне так спокойно и хорошо стало. Просили никому не говорить. А я только тебе, поскольку ты меня, Скоропея рассказала, до фельдшера на себе нёс. Мы ведь на «ты» теперь? Верно?
— Уезжаю я. Попрощаться зашёл.
— Как так? А всё это?
— А это? Всё. Ну, будь здоров, капитан. Смотри, больше не закапывайся.
— Чего?
— Да так. Присказка у нас такая, на удачу. Пойду твоего Аль Капоне искать, может до станции подбросит.

Незнакомец исчез из деревни так же внезапно, как и появился.
— Домой, значит? В Москву?
— В Москву. Но не домой.
— Но, Шмара! Что как неживая! Но! – подгонял Михалыч свою кобылу, а незнакомец смотрел, как позади за их телегой удалялся от них покосившийся указатель «Канареевка – 2 км».

Конечно же есть продолжение этой удивительно правдивой истории.
Капитан Берендеев так и борется с подпольным синдикатом, и сватается при этом к Лизе.
Да! Чуть не забыл полосатого кота выпустить. Из ящика стола.

Московский чин вернулся в контору, сдал отчёт.
А дальше уже