— Нет! Нет! Нет! Нет, это невыносимо! Как вспомню только эту его улыбочку. Остановился, так, картинно обернулся. Подлое животное!
— Анна Аркадьевна, ну что Вы, право… Быть может он и вправду погиб, прости господи, на поле брани или, ещё хуже, в канал свалился, а то и под лошадь попал. Нынче движение на улицах, можно сказать Броуновское движение.
— Да кабы так! Кабы погиб! Не так мучительно было бы осозновать утрату. И рыдала бы я всю оставшуюся жизнь, и душа моя израненная успокоена бы была. Так нет же! Он ведь заговорённый, видите ли! Как подумается мне, вот лежит он сейчас где-то в кроватке и ублажает его мерзкая похотливая размалёванная дрянь с пошлыми ямочками на щеках и болтающимися бретельками.
— Ну, что Вы такое говорите…
— Да, перестаньте, Адольф Моисеевич, уж я то знаю современных женщин! Низменные меркантильные ненасытные развратные чудовища!
— Ну, ей-богу, это Вы… позвольте, я накапаю Вам.
— Ах, оставте!
— Нет уж, голуба моя, я как врач настаиваю.
— Он ведь такой наивный…. Доверчивый…
— Залпом!
— Милый… Милый друг… Фу! Что это?
— Это? Фу, ты чёрт! Аптекарь, каналья, опять перепутал. Ну, я его поучу! А Вы выплюньте!
— Вы знаете, так хорошо мне стало…
— Мда? Странно. Ну, тогда не выплёвывайте. Понаблюдаю эффект. Так, спокойно. Вам лучше прилечь.
— Ах…. Адольф Моисеевич.
— Да-да?
— Отчего люди не летают как олени?
— Это от того, что крыльев нет-с.
— Да? Хм, и в самом деле….