— Боже мой! Ты только посмотри! Стоит. С тюльпанчиком. Ни дать, ни взять — принц из сказки, — хихикала первая девушка.
— Скорее — диктор советского телевидения: пробор слева, брючки со стрелками! Привет из восьмидесятых, — хихикала вторая.
— Ага. И наверняка сладко ароматизирует папиным «Шипром», — хихикала третья.
— А ботиночки-то блестят, как у кота. На шнурочках. Сто процентов платочек в кармане, который ему мама погладила и положила, — хихикала четвёртая: — Уже сорок минут стоит, писить поди хочется, сейчас или уйдёт, или чечётку танцевать станет. Как ты сказала его зовут? Вольдемар? Иннокентий?
— Паша. И чего вы хихикаете? Он очень милый. Зачем я вас только с собой привела…, — сказала пятая.
— Уж очень хотелось посмотреть на вымирающий вид.
— Ну что, пойдёшь к нему?
— Конечно.
— Тогда иди, а то и вправду обоссытся.
Девушка вышла из-за колонны и поспешила к парню. Её четыре подруги, оставшиеся в засаде, высунули головы, наблюдая аудиенцию.
— Эх, — вздохнула первая: — А всё-таки счастливая Юлька.
— Эх, — вздохнули остальные.
Чечётка родилась в доме Мамеда, где было сорок детей и один горшок.
Аркадий прибыл на свидание побритый (в некоторых местах), недельным перегаром со стойким запахом настойки пустырника, которым он поправился перед назначенной встречей для храбрости. Иными словами во всеоружии и Лара сразу поняла, что человек ответственно подошёл к вопросу, тщательно подготовился, что означало, что для него эта встреча крайне важна. И этот факт ей был приятен.
— Вы Аркадий?
— Совершенно справедливо, а Вы, судя по всему, Лариса Мохнатовна?
От мужественного хриплого баритона мужчины, у Лары побежали по спине томные мурашки. Она зардела:
— Лариса Михайловна, но для Вас просто Лара.
Его красивые разноцветные жёлтые с красными нитями глаза блеснули, синеватого оттенка нос произвёл недвусмысленную фрикцию, мурашки у Лары переместились в низ живота.
— Знаете, я рада, что Вы выбрали время из своего плотного графика, и наконец-то мы увидились воочию, после трёх недель заочного общения.
— Видите ли, Клара, я действительно эти три недели был несколько занят, но теперь я абсолютно свободен. Момент!
Аркадий поднял указательный палец перед собой, внезапно сложился пополам и изверг настойку пустырника на белые сапожки Ларисы Михайловны.
Этот галантный поклон произвёл неизгладимое впечатление на женщину.
— Удивительно некачественную продукцию производят отечественные фармацевтические компании, куда только смотрит международная медицинская ассоциация, — утираясь рукавом клетчатой рубашки с очаровательными сальными пятнами, отметил Аркадий и спросил: — Не найдётся ли у Вас, Мара, взаимообразно разумеется, пятидесяти рублей?
Переместив полученную купюру в задний карман трико, он улыбнулся продемонстрировав отсутствие трёх передних зубов. Это покорило Ларису окончательно, она испытала невероятное вожделение и поняла, что это — её судьба. Ведь папа всегда говорил ей в детстве: «Ты маленькая некудышняя тупая потаскушка, а когда вырастешь, твою убогую паразитическую потаскушную жизнь проведёшь в обществе…» (и в точности описал портрет Аркадия).
— Ну, что, — хлопнул в ладоши повеселевший Аркадий: — пойдём к тебе?
— Вы на мне женитесь, Аркадий?
— За кого Вы меня принимаете? Что за вопрос? Даже как-то оскорбительно. Конечно же нет!
— Ах, пойдёмте. Тут недалеко.
Аркадий шумно почесал в трусах:
— Вперёд!
Аркадий и Лариса всё-таки поженились. И жили они долго и счастливо.
А вы говорите…
Гаврила Обезьянов очень любил разговаривать с зеркалом и мимикрировать перед ним. Его друзья и соседи по площадке Иван Орангутанов, Степан Макаков и Никита Гориллов любили приходить к нему в гости и восхищаться умением Обезьянова. Особенно им нравилось, когда Обезьянов внимательно вглядывался в своё отражение и категорически отвергал теорию сэра Чарльза Дарвина, приводя весьма разумные визуальные аргументы. Гориллов и Макаков утвердительно кивали, соглашаясь с соседом, Орангутанов подозрительно молчал, почёсывая свою рыжую бороду, периодически проделывая этот процесс в своём паху. Он сурово молчал и когда заканчивалась водка громогласно сообщал, что двухатомный элемент водорода является составной частью воды. Эта информация означала, что пора расходиться во избежание неконтролируемых действий Орангутанова. Соседи расходились по своим квартирам, где их ожидали их заботливые жёны: Бабуина Орангутанова, Гиббона Макакова и Гамадрила Гориллова.
Да уж… Этот Новый год встретил Отправитель черезвычайно бурно. Даже умудрился подраться на старости лет. «Дуэль была и-за дамы? Да, из-за двух...»
Приношу искренние извинения, кому доставил неприятности и давайте оставим обиды и ссоры в прошедшем году. Ну, а теперь рассказ)
Шульман проснулся от непонятных звуков. Тусклый свет с письменного стола бросал слабый блик на потолок. Что-то не так. Неужели я не загасил лампу? Стараясь не шуметь, он медленно встал и сделал шаг к столу. То, что открылось взору, лишило его дара речи. Письменный стол, его любимый старый добрый ореховый письменный стол предстал в образе огромной городской площади. Площадь была забита необыкновенными жителями. Необыкновенность выражалась в их размерах, цвете и способах передвижения. Они были маленькими и тёмными. Шульман потёр глаза и пригляделся. Тараканы! Шульман ущипнул себя за ляжку. Больно. Любители горячительных напитков устроились возле початой бутылки вермута и, судя по жестикуляции усов, горячо обсуждали последние политические веяния, то и дело постукивая по стеклу бутылки, призывая спустить им сидевшего у горлышка виночерпия очередной напёрсток с бодрящей влагой. Невдалеке у недопитой кружки кофе и откушенного печенья собрались семейные пары с детьми и делились последними скандальными новостями. А это что, художественная выставка? У горевшей настольной лампы, к свету поближе, перед вырезками из журналов и наклейками с жевательных резинок прохаживались ценители искусства. Особенное оживление вызвал портрет самки богомола, его Шульман налепил на подставку для перьев и карандашей, которая теперь служила выставочным стендом, ещё лет десять назад. Тут же поодаль чёрный красавец, явно подражавший Сальвадору Дали, с загнутыми книзу усами, читал вслух, прохаживаясь по странице взад и вперёд, последние черновики Шульмана. То и дело он поднимал взгляд на нескольких слушателей, как бы спрашивая их мнения об услышанном. Те одобрительно кивали или же критически двигали своими тараканьими крылышками, если были не согласны. Внезапно все затихли. Настенные ходики ухнули два раза. Похоже, этого и ждали обитатели площади. Они спешно, но деликатно собрались, расселись на краю стола и замерли, уставившись куда-то мимо Шульмана. Что ещё? Холодок пробежал по спине. Шульман повернул голову в направлении тараканьих взглядов. Фортепьяно! Оставшееся ему ещё от отца! Которое завтра, а точнее уже сегодня приедет забрать его новый владелец. Это он вчера его пробовал и не закрыл крышку клавиш. Так вот чего они ждали! Луч света от ручного фонарика осветил подставку для нот. На ней в галстуке-бабочке стоял маэстро. Высокий, худой, коричневый и невероятно элегантный он поклонился под омерзительно шуршащие аплодисменты. Воцарилась тишина. Шульман даже перестал дышать. И тут таракан заиграл, вернее, очень ловко запрыгал с клавиши на клавишу. Комната наполнилась «Турецким маршем» Амадея Моцарта. По щекам Шульмана потекли слёзы. Он понял, это был последний концерт. Завтра инструмент заберёт новый владелец.
…Наутро Шульман связался с покупателем и отказался от продажи фортепьяно. В компенсацию за причинённое им неудобство к возвращённому задатку прилагались глубочайшие извинения.
Итак, пустота, похмелье… Ну, вы в курсе.
Хочу порекомендовать моим любимым жителям Май Паге фильм.
Шикарный фильмец о Диком Западе. Состиоит из шести новелл. На пятой я плакал. Только ради неё стоит посмотреть этот фильм.
С Новым годом ребята, это я ломаю дверь)
Баллада Бастера Скраггса 2018 смотреть онлайн бесплатно в хорошем качестве — w6.zona.plus
С Новым годом, ребята! Я так рано встал готовить оливье. По вашим представлениям надо же мне не в унитаз, а в салат головой падать...
Но собрал я вас не за этим.
Тридцать первого декабря 1930-го года родился Анатолтй Кузнецов.Да, тот самый который не великий актёр, но когда по советскому телевидению в 22.00 начиналось «Белое солнце пустыни», папа меня будил. Я досматривал до момента откапывания Саида......
Комбриг М.Н. Колун.
Искренне ваш,
Бывший Лучший, но опальныцй Стрелок.
— Капусту??? Капусту в солянку???
— Да. Я её обжарю на растительном масле и…
— Н-нет! Н-нет! А это что? КАРТОШКА??? Картошка в солянку???
— Да! Капуста и картошка в солянку. А ещё морковка….
— Нет!
— Лук…
— НЕТ!!!
— Чеснок….
— А-А-А!!!
— Томат…
— Это да. А мясо — баранина?
— Говядина.
— М-м-м-м…. А зелень? Грибы? Оливки без косточек, порезанные мелкими кружочками, лимон, на четыре части без косточек? Самое отвратительное в солянке – это косточки лимона. Но главное – оливки.
— А картошка?
— Я повар пятого разряда! Ни картошку, ни капусту в солянку не кладут!
— А… что лучше: оливки или маслины?
ПАУЗА.
— А ты мясо мелко порезал? Ой, кто-то звонит. Алло. Фу-фу. Алло…
И маленький анонс:
— Поздравьте меня, Гисборн. К нам едет ревизор, — шериф Ноттингемский Роберт де Рено протянул вошедшему рыцарю клочок бумаги: — Получено только что голубиной почтой.
— Хм. Сэр Эдвард? – нахмурился Гисборн: — Из Королевского казначейства? Но зачем?
Шериф сочувственно посмотрел на Гая.
— Они что же, решили проверить нас?
— Вы поразительно догадливы, мой проницательный друг, и думаю этот визит не сулит ничего хорошего.
— И когда же его ожидать?
— Такие люди возникают внезапно. Я не удивлюсь, если сейчас откроется дверь, и…
Дверь распахнулась, глашатай завопил во весь голос:
— Сэр Эдвард Нортамберленский!
— ???
И ещё… вопрос на засыпку:
А напомните-ка вы мне фамилию Татьяны (в девиченстве Ларина), а в замужестве? Помните, когда Оненгин встретил её «Я другому отдана.» Она стала княгиней....
У Пушкина всё прописано, иначе это был бы не Пушкин, а Отправитель....
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовётся, -
И нам сочувствие даётся,
Как нам даётся благодать…
Снег хлопьями опускался с ночного неба. Полная Луна подсвечивала кружева серебром. Самая, что ни на есть, настоящая Новогодняя ночь.
Парень стоял под фонарём с протянутой рукой и сосредоточенно смотрел, как тают падающие на неё белые пушинки.
— Что это ты тут делаешь? – спросил кто-то за спиной.
— Есть такое поверие, — не отводя взгляда от своей ладони, ответил парень: — Если в Новогоднюю ночь загадать желание, пока не растает снежинка в руке, оно обязательно сбудется.
— Да ты же синий уже весь. Замёрзнешь.
Парень опустился на колени.
— Ты что, плачешь? – девушка подошла, присела рядом с ним.
— Это… Это… Если не… то обязательно сбудется…
— Ну, не плачь, глупый. А давай попробуем вот так, — она подхватила его ладонь своими ручками снизу: — Вот, смотри!
Снег начал наполнять его сжатые пальцы.
— Видишь?
— Да…, — утирался рукавом парень.
— Вставай. Теперь обязательно сбудется, — девушка обернулась: — Мне пора.
Она скрылась за поворотом. Снежинки в руке превратились в тёплую воду.
— Кто это? – спросил Дед Мороз, когда Снегурочка запрыгнула в сани.
— Так. Мальчик.
— Сколько раз я тебе говорил, не лезь к ним.
— Просто у него был такой взгляд, будто эта снежинка, которую он ждёт, его самая последняя надежда на всём белом свете. Аж страшно стало. Бррр!
— Что он может пожелать… У самого лучшего из них воображения хватает на чемодан, набитый деньгами, а получив его, не будет знать, что с ним делать. Люди. И потом, мы так долго добивались того, чтобы они перестали в нас верить, а ты своими экзерцициями вновь даёшь почву для слухов и легенд.
— Но ведь это так ужасно — жить без веры в чудо!
— Ничего. Живут же, и радуются.
Снегурочка прижалась к Деду:
— Я тебя обожаю!
Он похлопал её по спине:
— Хе-хе, моя внучка.
— Эх, — чихнул Снеговик на козлах: — Времена не выбирают, в них живут и умирают…
— О, кстати, надо к нему заскочить. На него специальная разнарядка.
— Здорово, — улыбнулась Снегурочка.
— Трогай, Снеговик.
— Но, залётные!
— А мы? – хором спросили стоявшие всё это время возле саней Медведь, Волк и Заяц.
— Да, про вас я чуть не забыл! Подметите тут всё вот от сюда вон до того дома. Потом за нами. Не дворяне. На попутках доберётесь. Поехали.
— Чёт я не понял…, — Волк потёр макушку, когда сани исчезли в темноте.
— Что непонятного? Кинули нас как всегда, — пнул Заяц снег.
— Чего тут подметать-то? – Медведь в недоумении оглядывал территорию: — И главное чем?
— Что подметать не знаю, а вот чем…, вернее, кем…, — Волк, потирая лапы, подошёл к Зайцу.
— Э!
— Короче, вы тут разберётесь, а я пойду транспорт искать. Вон какой-то бульдозер вроде ползёт, — Медведь достал у себя из-под хвоста мятую папиросину, понюхал, направился к бульдозеру, причитая: — Все нормальные медведи давно уже спят. И видят сны. А я тут, понимаешь, с этими… гомеопатами…
Он увидел фигуру у фонаря:
— А ты чё вылупился? Спички есть? Нет? Баран.
Бульдозер остановился.
— Эй! Мужики! Мужики! – ускорился Медведь, приветственно махая.
Люди в оранжевых касках с криками бросились в рассыпную.
— Тьфу, твою маман. Как всегда…, — вздохнул Медведь и почесался.
