Сил кричать и звать на помощь уже нет. Да это и бесполезно. От гнуса и комаров спасает грязь. Вымазался ей весь, как учил один ветеран одной войны. Лукошко с грибами? К чёрту! Лишний вес. Чёрт бы побрал все эти грибы. Какая-то мания. Из-за них я здесь. Грибы, грибы! Разсюсюкалась, устала она от города. Поедем, говорит, к маме, в лес сходим, по ягоды, по грибы… Сходили. И ни просвета, ни тропинки. Одни ёлки эти проклятые. Или кедры? Или ели? Всё. Часа через два стемнеет и… всё. Привал….
Артём рухнул на задницу. Тут же кто-то укусил. Муравейник! Надо же, нет, надо же, во всём лесу сесть и именно на муравейник. Пришлось отойти ещё метров на двадцать (иначе не отстанут). Поваленное дерево. Даже не хочу думать, кто его повалил. Всё. Съездили к «маме»… И грязь уже не помогает. Едят ли кошки мошек? Едят ли мошки кошек?
Артём закрыл глаза и вдруг услышал голоса.
Ну, вот. Галлюцинации. Началось. Нет же, он отчётливо различал прерывистый разговор. Позвать? Не стоит торопиться. Артём осторожно начал пробираться на звуки. Вскоре ему открылась поляна. Потёр глаза. Надавил на них, изображение раздвоилось и вновь обрело резкость, значит не мираж. Посреди поляны стояли три пенька. На пеньке справа сидел мужик (судя по всему охотник), слева сидел… медведь! Пенёк по центру между ними служил столом. Мужик и медведь играли в карты. Медведь сдавал, насвистывая «Раскинулось море широко».
— На-ка, — пошёл Охотник.
— Эть! – отбился Медведь.
— Ещё.
— Эть!
— В догонку.
— Нате вам, по усам.
— Бита.
— Битте шон, — Медведь взял себе карты.
— Ну. Ходи уже! – явно злился Охотник.
— Данке шон, пощупаем за вымя, эть.
— Беру.
— Ещё парочку. И на посошок, до кучи, — докинул Медведь на стол ещё три карты.
— Тэк-с, пики, значит, не любите? А ну-тис нате-с.
— Взял.
— И ещё пикиданс паровозиком, эть.
Таким образом, в руках охотника уже находилась половина колоды, которую он с трудом размещал, расправив веером.
— Бу-бу-бу, — бубнил Медведь, почёсывая бок, как бы соображая, чем же походить: — М-да. На, сразу четыре, чтоб не мучился. Бери.
— Э! – непонимающе заморгал Охотник: — Откуда у тебя король бубновый?
— Что?
— Ах ты, муфлон! – Охотник вскочил: — Мухлюешь, падла волосатая!
— Я Вас не понимаю.
— Лоха нашёл? – карты полетели в морду Медведю: — Сфинкс бацильный! Гондольер. А ну доставай, где прячешь?!
— Да я тебе…, — начал подниматься Медведь, угрожающе выставляя перед собой два пальца.
В руках Охотника появилось ружьё:
— Завалю!
Медведь опешил.
— Осади, мужик.
— Молись своей медвежьей богоматери!
— А! – Медведь закатил глаза, схватился за сердце и упал на бок. Между задних лап из-под хвоста у него торчал показавшийся кончик червового туза.
— Э, — окликнул Охотник: — Э, ты чего? Хорош. Знаю я эти твои штучки. Вставай. Э.
Охотник подошёл, потыкал Медведя стволом, попинал.
— Во блин. Этого мне ещё не хватало. Ноги делать надо.
Он быстро собрал разбросанную колоду и скрылся в зарослях.
Нос Медведя пошевелился принюхиваясь. Открылись глаза. Медведь встал:
— Уф, чуть не обосрался. Нервные все какие-то стали, — тут он ещё понюхал и обернулся в сторону Артёма: — А тебе чего?
Артём открыв рот молчал.
— Заблудился что ли?
Артём кивнул.
— В карты играешь?
Артём отрицательно помотал головой.
— Тебе в посёлок надо? Туды иди, — махнул лапой Медведь: — Туды. Каждые сто шагов чуть левее бери. Эй! Закурить нету? Ну, ладно.
Медведь ушёл.
Через час Артём выбрался к коттеджному посёлку.
— О! Ты где шлялся? Опять нажрался? – Валя с мамой пили чай. Мама цокнула языком и швыркнула из блюдца, мол, чего ещё ждать от зятька.
Артём молча пробрёл к кровати и, не раздеваясь, уснул.
Из рукава ободранной куртки на пол выпал бубновый король.