Я проверил чистоту нечищеных ботинок, наличие сопливого нового платка, свисающего из заднего кармана, как прилипший клочок использованной туалетной бумаги, взглянул на часы (ага, вроде не опаздываю, но и не слишком рано) выдохнул, переложил букетик одуванчиков в левую руку, правой нажал на дверной звонок. Интересно, какая она? Позвонил ещё раз. Минут через двадцать по ту сторону послышалось шарканье тапочек.
— Кто там? – вопросил хрипловатый баритон.
— Отправитель.
Пауза.
— Чё нада?
По голосу стало ясно, что его обладателя оторвали от какой-то важной и, возможно, необходимой процедуры. Что-то вроде сна или опохмела. 
— В гости пришёл.
— Нахуя?
— Не нахуя, а на маффины.
Длинная пауза, прерывающаяся тяжёлым дыханием.
— А-а… щас. Щас-щас, Вы только не уходите, — послышалась торопливая возня: — Блядь…
Баритон явно не мог с чем-то справиться:
— Щас, щас, я тут…, — я различил звук лязгающего затвора и покатившихся по полу патронов для охотничьего ружья: — Одну минуточку.
Я приложил ухо к двери и понял, что с той стороны поочерёдно взвелись два курка. Пушка на крепости Петра и Павла палила сегодня в полдень тише.
Выбегая из подъезда, я обернулся. Из окна четвёртого этажа, наполовину высунувшись наружу, в меня тщательно целилась из ружья опухшая небритая морда, вероятно и принадлежавшая баритону. Я резко нырнул в арку соседнего двора справа. Этот манёвр меня и спас. Дробь ударила в железный гараж за моей спиной. Я бежал, что было сил.
— Маффины, падла, куда же ты?! А как же маффины??? – гулко неслось мне в след.

В соседнем дворе оказалось много народу. (Слава Богу, при таком скоплении баритон не станет в меня снова палить, да и преследовать тоже. Можно отдышаться.)  Я огляделся. Достал платочек, протёр потное лицо. Похоже, что шло какое-то собрание или митинг. На капоте «Жигулей» стоял лысоватый человек с усами и бородкой, в кепке, и о чём-то громко говорил, показывая на меня рукой. Я прислушался.
— Товагищи! До коле мы будем тегпеть этого гнилого фогтифлёга в своих гядах? А не набить ли нам ему могду?
— И набъём!
— Ставлю на голосование. Кто «за», пгошу лечь…
Я не стал дожидаться результатов голосования, а сиганул между домами.

Пробежав ещё два двора и свернув в проулок, я тут же споткнулся о толстое бревно, валявшееся аккурат поперёк  дороги и упал рядом с мужиком, который за ним лежал. Мужик был в дырявой тельняшке, трениках и тапочках. Облокотившись на бревно, как на диванную подушку, он докуривал папиросу, на коленях у него лежал ППШ. Мужик смерил меня прищуренным взглядом:
— Ты кто?
— Отправитель…
— Чего отправляешь?
— Маффины…, — пожал я плечами, не найдя ничего лучшего, что ответить.
— Понятно. А эти за тобой? – кивнул он назад.
Я выглянул за бревно. К нам довольно быстро, размахивая руками, приближалась толпа, которая, очевидно, закончила голосование единогласно.
— Похоже на то.
— Ладно, — мужик выкинул окурок и передёрнул затвор: — Дуй прямо, через сквер. Вылетишь как раз на Невский. В такси не садись, там до метро рядом. 
Я прикрою.
Долго уговаривать меня не пришлось.
— Я был батальонный разведчик…, — мужик приложился к автомату: — А он писаришка штабной…
Раздался треск длинной автоматной очереди. Толпа преследователей рухнула разом, как подкошенная, но к моему удивлению тут же поднялась. Перелетая через бревно, навалилась на мужика. Когда я проник в сквер, уже доносились матерные звуки отчаянной рукопашной.

До метро я не добрался. Выбегая на Невский, я тут же наткнулся на полицейский патруль:
— Куда спешим, гражданин с одуванчиками? Вы в курсе вообще, что эти цветы занесены в Красную книгу? В скверу на клумбе сорвали?
— Я? Нет! Я на метро…
— Ну, садитесь. Подвезём.

— Понятно, — сказал капитан в опорном пункте, когда я рассказал ему свою удивительную историю: — Значит, прибыли в гости по приглашению, по интернет переписке. 
— Я понимаю, история невероятная, но…
Но капитан меня уже не слушал:
— Ох, беда с этими МПшниками… Сержант, отвезёшь его в Пулково, посадишь на самолёт. И наручники сними, ей Богу, у нас тут не Чикаго и не Детройт.
— Есть. Пройдёмте, гражданин.
— Я был за Россию ответчик, — начал напевать капитан, ставя букетик одуванчиков в стакан на своём столе: — А он спал с чужою женой…

Болгарский мультик, который не давал мне покоя последние две недели. Я объяснял, что этот мультфильм я видел в детстве, меня успокаивали и говорили, что это нормальная реакция мозга на выздоровление, что коты и марши, это лучше, чем бал сатаны и сопутствующие ему последствия. Ладно, уговорили, не вытаскивал я себя из болота за волосы, на ядре не летал… Но мультфиль-то есть!

 https://www.youtube.com/watch?v=LgbqH7kxRi

Как бы назойливо и надоедливо не звучала фраза: «Жить хорошо, а хорошо жить – ещё лучше», в ней есть смысл. Пустой и никчёмный. Впрочем, смысл есть во всём. Даже в камушке под ногами. Само существование есть смысл и замысел. Но сейчас речь не об этом.
Прав Николай Алексеевич, декламируя через своего персонажа, что жизнь даётся человеку один раз. Один. Но проживаем её неисчислимое число раз.
Сегодня встретил мадам, как бы электорат сказал: «упакованная» (весь в мядалях он лежит, запакованный), жалующуюся на свою невыносимую жизнь. А мне подумалось: дамочка эта счастливая, и сама того не понимает. Люди без ног, без рук, некоторые такими на свет божий появляются, слепые, глухие, а какие у них одухотворённые глаза, что же нам-то двуногим, двуруким, двурогим пенять на несчастную судьбу?
И каждая новая дырка в голове – это только вина владельца головы.
И если уж о такой малости позаботился Бог, если он заботится о птицах небесных, то неужели забудет своих детей. Красиво. Обще укрепляющая, духом ободряющая (если жив пока ещё) гимнас-ти-ка. Так что, какие бы козни не строил бесовский мир, живём. Всем смертям назло.
А в гости к Богу не бывает опозданий.
P.S. между нами: ничего там интересного нет.
— Милиция? Говорит поэт Бездомный из сумасшедшего дома.

https://www.youtube.com/watch?v=ZtbWtmehLqA

— Что такое взросление? Как понять, когда человек становится взрослым? Первый поцелуй? Первый… ме-е… День в календаре? Взрослые – те же дети. Разница только в том, что они приобретают способность воспроизводить себе подобных, пить, извините, водку, курить и работать не разгибая спины сутки напролёт, для того, чтобы обеспечить себе вышеперечисленные, так называемые, преимущества взрослой жизни, — Иван дунул в колечко и пустил шесть переливающихся на свету мыльных пузырей.
— М-да уж, — Иннокентий настырно пытался впихнуть треугольник в квадратное деление и никак не мог понять, почему это у него не получается.
— И самое удивительное, что вся человеческая раса обречена пройти через это, — ещё несколько пузыриков выпорхнули из пластмассового кольца, направившись к Юле.
— Фу! – Юля лопала надвигающиеся на неё пузыри: — Какая не радужная перспектива! – мыльные агрессоры были уничтожены, она подпёрла щёчку кулачком: — Неужели это неизбежно?
— Увы, — Иван отставил пустой баллончик: — Но, не грустите, милый друг. Попробуйте лучше вот эту мятную, — он протянул Юле пиалку с конфетами: — Вкус… специфический…
Отчаявшийся Иннокентий откинул в сторону неподдающийся треугольник:
— Да. Вся жизнь борьба!
— Как это верно, — согласилась Юля, раскусывая леденец.
— А не сообразить ли нам…, — потирая ладошки Иннокентий хотел что-то предложить, но дверь в детскую внезапно распахнулась, раскрасневшееся лицо миловидной женщины в обильных кудряшках громогласно объявило:
— Торт! Ваня, Кеша, Юля! А ну пошли! Свечки кто зажигать будет?
— Я!
— Чур я!
— Я буду задувать! — регламентировал Иван и выбежал вслед за мамой и детьми.

Блюминтайль решил покончить жизнь самоубийством.
Почему? Трудно сказать. Пожалуй, он сам не смог бы вразумительно объяснить причины столь неординарного поступка.
И вот, стоя на карнизе окна восьмого этажа, глядя вниз, ему вдруг подумалось…
Сейчас он упадёт. Без сомнения умрёт. Совершит один из самых тяжелейших грехов. Следовательно, не видать ему вечной жизни и по ту сторону. Даже если она есть. А если нет, так тем более. Почему бы перед уходом вдоволь не натешиться тем, от чего с самого рождения сдерживали путы вбиваемой в мозг морали и страх наказания, что перед человеческой властью, что перед Божьей? Раз приговор уже вынесен — вексель оплачен, а за что уплачено, должно быть съедено.
Эта мысль столь овладела им, что, не найдя никаких здравых возражений, он полностью отдался ей, спустился с окна и взял кухонный нож.
Первым делом Блюминтайль зарезал консьержку, нанося ей удары, пока она, наконец, не замолчала и не перестала дрыгаться в луже собственной крови. Блюминтайль нацепил на нос треснувшее заляпанное пенсне консьержки и вышел на улицу. Вспорол живот таксисту, который вечно торчал у подъезда возле своего старого автомобиля. В булочной ранил троих ребятишек и даже выругался, что эти резвые твари, так ловко от него смогли вырваться и убежать. Попытался овладеть хозяйкой лавки, но ничего не вышло и тогда он полоснул её по горлу, с любопытством наблюдая, как эта пышная самка, сдыхая, ползает по полу и так старательно цепляется за ненужную бессмысленную жизнь. Блюминтайль даже испытал сильнейшее возбуждение и тут же справил его прямо на ещё трепещущее тело женщины.
Он убил букиниста, размозжив ему голову. Поджёг стеллажи, долго запаливая старые книги. Порезал нескольких человек на рынке. Разбил витрину магазина модной одежды. Затем направился к площади, ожидая встретить там большое скопление людей. У триумфальной арки Блюминтайль был застрелен жандармом, и, умирая на мостовой, стараясь дотянуться до выпавшего ножа, произносил без конца одну и ту же фразу:
«Оплачено… Оплачено… Оплачено…».

https://www.youtube.com/watch?v=kigy_r-DCSU

Ланцелот: Господин кот! Скоро вернутся ваши хозяева? А? Вы молчите?
Кот: Молчу.
Ланцелот: А почему, позвольте узнать?
Кот: Когда тебе тепло и мягко, мудрее дремать и помалкивать, мой милейший.


Лум-Дырявые Штаны раскрыл глаза. Впрочем, то, что он Лум-Дырявые Штаны он вспомнил не сразу, так же как и не сразу сообразил где он находится. Судя по закопчённому потолку, нависшему над его лицом, запаху жаренного лука и испражнений это был либо постоялый двор, либо трактир, либо и то и другое.
— Смотрите! Он воскрес!
— Хвала небесам! Мастер вернулся!
Радостные возгласы вокруг, заставили повернуть голову, что вызвало немедленное извержение содержимого желудка. Жаренное мясо, горох, вино. Милесское… Нет, Барбаранское… точно. Трактир в одной из дыр Южной Пустоши. Значит я всё ещё Лум-Дырявые Штаны и, судя по всему, ещё и почему-то Мастер. Лум принял вертикальное положение, ноги опустились на дощатый пол, сам он теперь сидел на столе. Разношёрстные физиономии умилённо разглядывали Мастера. Самый толстый и, очевидно, самый важный, выдвинулся вперёд:
— Мы знали, что Мастер Света не покинет нас. Небеса послали спасителя, который избавит наш несчастный город от Дракона. Ибо так сказано в предсказании Плешивого Мануса.
— Да-а!!! –  подхватила толпа.
— Солнце уже в центре сферы и Дракон скоро прибудет. Не станем же терять время.
— Минуточку, — из под дырявой штанины Лума стекла мутная струйка, образовав под ним миниатюрное озерцо.
— Ах! – выдохнули восхищённо все присутствующие разом.
— Хотелось бы кое-что уточнить, — сказал Мастер Света, или подумал, что сказал.
Раздался колокольный звон.
Люди вздрогнули.
— Скорее! – заорал важный толстяк: — Во славу Вольного Города Пишды!
Луму послышалось другое слово, но уточнить ему не удалось, так как очнувшегося спасителя обхватили со всех сторон, выволокли за городскую стену, бросили на пыльную дорогу и затворили за ним ворота. «Всё, как ты и говорила, Изабель. Всё, как ты и говорила», пронеслось в опухшем мозгу и Лум, приятно припекаемый тёплыми лучами, заснул.
Проснулся Дырявые Штаны от противного шипения и не менее противного зловония. Потёр глаза. С городской стены круглые головы с ужасом наблюдали за ним. Лум поднялся. Шипение повторилось. Переместив взгляд и сфокусировав зрение, Мастер увидел в паре метров от себя длиннохвостую ящерицу, раскрывшую маленькую пасть и растопырившую (то ли в приветствии, то ли в угрозе) кожаный капюшон на острой башке. И шипение, и амбре распространял зверёк.
— Что ещё за Чебурашка? Тебе-то чего надо?
Ящерица устремилась на него. Размахнувшись, Лум, что хватило сил, пнул животное. Оно отлетело, запищало, подскочило и, как будто пародируя некоего мультяшного персонажа, словно в издёвке, на раскоряку раскидывая лапки, величаво вытянув шею, гордо убежало в пески.
Со стены донёсся восторженный победный рёв. Город ликовал.
Лум отыскал пульт, нажал кнопку ответа.
— Ты где шляешься? Третьи сутки тебя найти не можем. Опять отключил слежение?
— Я…
— Господи. Что у тебя с лицом?
— Изабель…
— Немедленно возвращайся на базу! Выходи к точке эвакуации, Вацлав тебя заберёт. Ты хоть до мельницы сможешь дойти?
— Смогу.
— И вот что, буду ставить вопрос о твоём несоответствии!
— Я понял, понял, — Лум-Дырявые Штаны (а отныне Мастер Света — Победитель Драконов), он же Сергей Драма, младший разведчик экспедиции, усиленно тыкал в пульт, стараясь его отключить.
— А пока считай, что ты понижен в должности. И звании!
Пульт наконец-то замолчал.
— Куда ещё понижать-то…, — пробурчал Сергей и прихрамывая зашагал через пустошь к точке эвакуации, которую местные жители называли Мельница Дьявола.

https://www.youtube.com/watch?v=aPaYed4HK1I

Дворник методично, старательно сметал листья в кучки. Порыв ветерка и… листья разлетались в произвольном направлении. Дворник, вздохнув, вновь сметал уже поредевшей метлой кучу, и она через мгновение кружилась и оседала жёлтым снегом вокруг него.
— Здорово, братишка! – крикнул Ветер.
— Эге-гей! Привет! – Ветерок радостно приподнялся.
— Ты что? -  спустился к брату Ветер.
— Да… так, от скуки маюсь, — Ветерок наполнил щёки и слегка выдохнул, кучка дворника Михаэля, завертевшись юлой, унеслась на детскую площадку. Михаэль бросил метлу, сел на бордюр, достал мятую папироску.
— Лучше б юбки девчатам задирал, они так смешно пищат!
— А… Они теперь ни юбок, ни шляп не носят. Раньше дунешь на жентельмена какого-нибудь, он пополам и за шляпой своей бежит, так доведёшь его до канала, он бултых! А теперь не поймёшь, кто есть кто. Все в штанах, головы простые. Вот мы с дворником и играем. А ты куда?
— Тучки гоню. Вишь? – Ветер кивнул наверх: — Старшой просил. Что-то они там затевают. А айда со мной?
— Не разбегутся? – спросил Ветерок, глядя на проплывающие серые ватные туши.
— Они у меня послушные. Я им вдул хорошенько, они теперь до самой Атлантики по инерции долетят. Айда! К деду заглянем.
— А давай. Сейчас только… фу-ууу…
Михаэль неприлично выразился и, подсчитывая наличность, зашагал в сторону магазина «Лавандаш» к пани Зое, надеясь на кредит.

Тучи и в самом деле стройным стадом следовали согласно заданному направлению. Ветер и Ветерок спустились к Деду. Дед уже много времени не поднимался к небесам, а по стариковски дремал на вершинах величественных гор.
— А? – Ветер-Дед наконец заметил ухающих вокруг него внуков. Он протёр осоловевшие глаза: — Не понимаю… А! – он (чпок! чпок!) выдернул из ушей каменные беруши. Это вы, архаровцы!
— Дед!
— Деда!
— Погодите, — Дед напрягся: — А ЭТОТ ещё здесь?
— Кто?
— Тихо! – Дед прислушался и вскоре застонал: — М-м-м… зараза… И нудит и нудит. Спасу нет.
Внучата переглянулись и посмотрели вниз, к подножью горы. Теперь и они увидели и услышали. У подножья гарцевал на лихом коне человек и громко кричал, задрав голову:
— Ветер, ветер, ты могуч!
Ты гоняешь стаи туч,
Ты волнуешь сине море,
Всюду веешь на просторе.
Не боишься никого,
Кроме бога одного.
Аль откажешь мне в ответе?
Не видал ли где на свете
Ты царевны молодой?
Я жених её!
— И так без счёту дней и без конца… м-м-м…
— Так дунь на него хорошенько, делов-то!
— Дул! Стоит. И Урагана насылал! Стоит. Восьмиюродный братец Цунами на него обрушивался. Стоит, мать его за ногу! Прямо казнь египетская. Со всемирного потопа такой напасти не было. Нудит и нудит. Бубнит и бубнит. Ни сна, ни покоя.
— Деда, так ты скажи ему, где та царевна, он и уедет.
— Да кабы я знал, нечто не сказал бы?! М-м-м… За что такое наказание? М-м-м…
— Сейчас решим, Дед. Не горюй! – Ветер лукаво подмигнул Ветерку, они спустились к всаднику.
Тот, румяный, да пригожий, подбоченясь, всё сдерживал буйного коня и по прежнему взывал к пику горы:
— Ветер, ветер, ты могуч!
Ты гоняешь стаи туч,
Ты волнуешь сине море,
Всюду веешь на просторе.
Не боишься никого,
Кроме Бога одного.
Аль откажешь мне в ответе?
Не видал ли где на свете
Ты царевны молодой?
Я жених её!
— Постой! – Ветер кашлянул и, стараясь взять бас, продолжил:
— Там за речкой тихоструйной
Есть высокая гора,
В ней глубокая нора.
В той норе, э-э… во тьме печальной,
Гроб качается! Хрустальный!
На цепях между столбов.
Не видать ничьих следов
Вкруг того пустого места…
— В том гробу твоя невеста! – закончил Ветерок и ткнул брата в бок, еле сдерживая смех.
Юноша вдруг побледнел и заплакал.
Опустив голову, он отпустил поводья и конь шагом увёл его в даль.
— А? – Ветер-Дед оживился: — Неужто конец моим мучениям?
— Конечно! – задорно засмеялся Ветер: — Люди. Самые бесполезные и беспомощные существа. Вот мы с братишкой к Атлантике летим, там дядька Северный Ветер хоровод затевает. Вот где веселье будет!
— Ну, дело молодое, — Ветер-Дед поправил под собой пушистое облако: — Спасибо, ребятки, а я хоть посплю теперь.
— Летим?
— Знаешь, — нахмурился задумавшись Ветерок: — Не полечу я с тобой, братец Ветер.
— Эх, ты! Ну и возвращайся к своему дворнику. Так и будешь всю вечность листья да снежинки по переулкам гонять. Дурачок. Эге-гей! – Ветер стремительно взмыл ввысь и скрылся впереди грозовых облаков.

Ветерок смотрел, как дворник Михаэль, слегка покачиваясь, напевая какую-то забавную песенку, катил к мусорным контейнерам тележку полную опавшей листвы.
«Я тучка, тучка, тучка, я вовсе не медведь», почему-то взбрело ветерку и он нехотя, опрокинул и тележку и неустойчивого дворника.

https://www.youtube.com/watch?v=9FflL0MpEmE

«Замолаживает, однако!» — сказал ямщик и указал кнутом на хмурое небо.
Поручик Владимир Иванович Даль сильнее закутался в тулуп, достал записную книжку и записал в неё: «Замолаживает — быстро холодает».
Так родился первый толковый словарь русского языка. 
— Замолаживает, — повторил ямщик и добавил: — Надо бы потолопиться, балин. Холошо бы до вечела доблаться. Но-о-о! Посла, мёлтвая! Но-о-о!